disclaimer!
1. предупреждение: нецензурная лексика;
2. мне очень стыдно за светлую память отца хлои, честно, но мне нужна была какая-то трагедия, но так, чтобы все остались живы (идеальная же реальность епта хд), поэтому вышло как-то так. к слову, я описала не все, что хотела_собиралась, будет хуже хд
3. мне немного стыдно, да хд /фейспалмит и посыпает голову пеплом/
иногда я задумываюсь о том, в какой конкретно момент моя жизнь превратилась в один большой пиздец. ну то есть должна же была существовать та чертова точка невозврата, когда все начало катиться вниз по наклонной, унося за собой меня и всю мою почти идеальную жизнь. никакой тебе блять любящей семьи и тех уютных семейных вечеров каждую субботу, когда на улице тепло и тихо, в небе кроткими светлячками сверкают звезды, а отец жарит на мангале бекон, чей запах раздается на всю округу. это слишком идеально, чтобы быть правдой. никаких друзей, хорошей компании или просто кого-нибудь рядом, кто мог бы подставить плечо поддержки и оказаться рядом в трудные времена — слишком жирно. да и ты ведь сильная девочка. похер, что на самом деле болезненно слабая. иногда я задумываюсь об этом всем, и в груди разливается ядовитая тяжесть, потому что где-то на периферии сознания я знаю, что могло быть всему причиной.
виню ли я во всем макс? возможно. возможно, даже больше, чем следовало бы. потому что все начинается именно с нее, и даже при желании я не могла бы не связывать все происходящее именно с ней. иногда мне даже кажется, что раньше в моей жизни все было связано с ней; настолько, насколько сейчас не связано н и ч е г о. мне больно и плохо от одной только мысли об этом, и о того, что в моей жизни она и вовсе существует только в них, еще больнее. в два, в три, в десять тысяч раз. и я просто стараюсь не думать об этом, не вспоминать об этом, делать вид, что ее никогда и не было. стереть из жизни и забыть навек. но это сложно. если из мозга я и смогу ее когда-нибудь стереть, то из сердца вытравить едва ли получится. потому что, в этом мире с ней связано все. по крайней мере, в мире моем, в мире, который создали мы вместе.
все началось лет пять назад, или около того — я умею отмерять время болью в сердце, но никак не годами, когда жизнь была совсем другой. мы тоже были другими, и тогда нам казалось, что ничто на свете не способно разрушить нашу дружбу и ту связь, что существовала в наших руках. в какой-то степени мы были правы: ничто и не разрушило, мы сами с удовольствием постарались. тогда я не могла и помыслить, что все выйдет именно так, потому что тогда я была просто девчонкой, юной, наивной, влюбленной. мир переливался яркими красками, а в груди расцветали цветы — зарождались бутоны грядущих чувств. я помню первые неловкие прикосновения, когда все внезапно стало чем-то большим, помню разговоры под луной, когда сердце начинало биться чаще, помню взгляды, жесты и слова. помню поцелуи.
и холодный голос отца, который твердил, что не потерпит в своем доме такую дочь.
тогда у меня внутри что-то лопнуло. и разлилось терпким ядом по венам, отравив все мое существо. один выстрел в самое сердце, и все изменилось так, что осталось только бежать. куда-нибудь, чтобы поближе к краю света и подальше от ненависти, поселившейся в моем прежнем доме. только жаль, что мой край света закончился на границе аркадии бэй.
примерно в то время я познакомилась с рейчел, ставшей моим якорем спасения в безбрежном океане безысходности. она дала мне крышу над головой и познакомила с новой жизнью, а еще объяснила, что надо уметь отпускать себя в свободный полет. вечеринки, алкоголь, наркотики; идущая кругом голова, припухшие от поцелуев с кем-то неизвестным губы, чужие пальцы под футболкой; и крики чаек на берегу на рассвете, и свет маяка, разрывающий наши черничные ночи напополам, и смех, и слезы, и отчаянное желание мстить. оно зародилось в моей груди вместе с ядом в венах и отпечаталось под коркой невидимым клеймом. выжженным дотла.
однажды он сказал мне, что я неправильная, что я плохая. и я решила, что я стану еще хуже. и связала свою жизнь с теми, с кем совсем не стоило ее связывать. разве что назло и вопреки.
утонуть в разврате не так сложно — куда сложнее выплыть. и сейчас у меня это совсем не получается. с каждым днем я продолжаю тонуть все сильнее — собственная месть утягивает меня на самое дно. я очень быстро перестаю понимать, где он — мой настоящий мир, и где настоящая я. моя ненависть опутывает меня в свои сети и больше не позволяет узреть истины. мои чувства — пустышка и глупость; мои отношения — всего лишь попытка забыться и отомстить.
я сижу на преподавательском столе, пока марк ищет что-то в одном из его ящиков. на мне короткая юбка, и мне стоило бы сомкнуть ноги, потому что приличные девочки не сидят так откровенно, когда их юбка едва прикрывает задницу, но я этого не делаю. в конце концов, было бы что и от кого скрывать. поэтому в какой-то момент я умудряюсь и вовсе закинуть обе ноги на стол и прижать их к себе, обернувшись, чтобы лучше следить за действиями марка. он роется уже в другом ящике, и мне хочется его обматерить за то, что он так долго. но, разумеется, я не делаю и этого; потому что надо вести себя посдержаннее со своим преподавателем. ха-ха! надо было напомнить себе об этом еще пару месяцев назад, до того, как мы начали трахаться. но тогда это почему-то не пришло мне в голову, а сейчас уже все равно бессмысленно говорить с самой собой о приличиях.
— держи, — марк протягивает мне зажигалку, которую, наконец-то, отрыл вдруг в шкафу к кармане висящего там пиджака, и я фыркаю.
— сказал бы, что ищешь зажигалку. у меня есть, — моя рука тянется к заднему карману юбки и через пару секунд я уже машу перед лицом марка зажигалкой и выпавшей вслед за ней презервативом. — это тоже есть.
тем временем, марк достает из пачки парочку сигарет, одну из которых протягивает мне, и я тут же щелкаю колесиком: кончик сигареты начинает тлеть. о том, что пожарная тревога может сработать мы не думаем: успели отключить ее перед тем, как явились сюда. поэтому мы просто наслаждаемся затяжками, а марк хватает меня за колени и тянет на себя, заставляя меня слезть с места, на котором я сижу, и встать рядом с ним в полный рост: задница упирается в край стола. сигарета тлеет быстрее, чем хотелось, и вот я уже делаю последнюю затяжку, и мы скидываем окурки в пепельницы. руки марка в мгновение ока оказываются у меня под юбкой.
— эй, холодно, — морщусь я и чисто машинальной отталкиваю его от себя.
— сейчас станет горячо, — он прижимается ближе, и я могу почувствовать его стояк.
в этот момент раздается дверной скрип, разрезающий почти полную тишину в кабинете так громко, что мое сердце предательски ухает вниз. а сама я как ошпаренная отодвигаюсь от марка. хотя, конечно, дело это едва ли спасает — все, что между нами происходило слишком очевидно. а еще эти окурки в пепельнице... черт знает, почему они меня вообще сейчас волнуют, потому что они — явно меньшая из всех проблем. блять, надо же было так влипнуть.
— тебя что, не учили. как закрывать дверь? — шиплю я, забывая, что вообще-то не собиралась хамить, и бросаю быстрый взгляд на соучастника своего «преступления», прежде, чем увидеть того, кто нарушил наше уединение. в следующее мгновение, стоит мне увидеть ее, мне становится болезненно легко и тяжело одновременно, потому что... — МАКС?! что ты здесь?..
забыла? успела увидеть? расскажешь кому-нибудь?
хорошо, что ты не другой препод!..
пиздец.
что я там говорила? все всегда начинается с макс?..
